О больницах Москвы
Москвичи указывали на этот святой человеческий долг и просили построить больницы. Екатерина II имела понятие о милосердии, но на ниве стационарного лечения ее благотворительность принесла весьма скромные плоды. Больница, получившая название Екатерининской, открылась уже после кошмаров чумы, заняв деревянные бараки бывшего карантинного двора у Крестовской заставы (ныне территория Московского областного научно-исследовательского клинического института; улица Щепкина, 61/2). Помещения вместили только 150 коек, хотя, к чести учреждения, надо отметить его всесословность и широту предназначения — «для всех родов болезней». К 1792 году в пяти из тринадцати больничных корпусов лечили соматические (телесные) недуги, а один приютил и душевнобольных.
Остроту проблемы дала почувствовать чума. В страшные дни эпидемии, по приезде из Петербурга деятельного графа Орлова, в Москве спешно стали создавать больницы и карантины — среди прочих, в родовом доме Орловых на Малой Никитской. Большей частью, однако, находили места на окраинах. Там, к сожалению, преследовалась и достигалась, главным образом, цель изоляции, а не квалифицированной медицинской помощи, почему в народе карантинных домов боялись пуще самой заразы и прозвали их «чумными острогами».
Уроки ужасного поветрия слабо впечатлили императрицу. Необходимая сеть стационаров в Москве заведена не была. Жалкое существование влачили и госпитали, основанные прежде — их здания разрушались, приходя постепенно в полную негодность. Тут необходим маленький экскурс ради выяснения, что же мы имели до того времени и к тому времени в клинической области.
Врачеванием больных и уходом за ними начали заниматься еще ученые иноки, прежде всего греки. При московских монастырях — Чудовом, Андрониковом, Николо-Угрешском, Новодевичьем, Донском и Новоспасском — чернецами были устроены и обслуживались небольшие приюты-лечебницы, здания которых кое-где сохранились до сих пор.
После основания лефортовского госпиталя Петр I упраздняет «больничный» монастырь при сохранившейся доныне у Никитских ворот церкви Феодора Студита (весь комплекс создавался заботами самого патриарха Филарета для содержания увечных воинов). В 1682 году эта больница называлась уже «гражданским госпиталем», и при ней существовала аптека. С закрытием монастыря сама лечебница не исчезла, а была лишь переведена в другую обитель — Новинскую.
Тем не менее, надо быть справедливым и первой именно гражданской больницей, вслед за многими свидетельствами, назвать дом боярина Федора Ртищева, где в начале 1650-х годов он отвел для постоянного лечения недужных какие-нибудь «палаты» или «горницы», вмещавшие не более пятнадцати человек одновременно.
Что касается петровского госпиталя, ставшего впоследствии военным (ныне Главный военный клинический госпиталь им. Н.Н. Бурденко; Госпитальная пл., 3), то при своем появлении в 1707 году он также служил «для лечения болящих людей» вообще. Недаром три-четыре десятилетия спустя к отделениям, существовавшим изначально и распределившим между собой внешние, внутренние и «прилипчивые» болезни, прибавилось два новых — «французское» («любострастное») и «бабичье». В первом, понятно, лечились венерические заболевания, второе было акушерским.
Это последнее напомнило автору еще об одной, несправедливо забытой им, заслуге Екатерины Великой. В проекте московского Воспитательного дома сразу предусматривался «особливый госпиталь сирым и неимущим родительницам». Так как дети, появлявшиеся там на свет, оказывались чаще всего незаконными, то роженицам предоставлялось право не называть своего имени. Кроме повивальной бабки входить в палату никому не разрешалось. Находясь в этом секретно-родильном отделении, женщины могли носить маску и не снимать ее, при желании, даже в момент самих родов — все обстоятельства рождения внебрачных малышей оставались строго конфиденциальными.
Возвращаясь в Лефортово, добавим о тамошнем госпитале, что в нем возникло первое в стране психиатрическое отделение (1756) и, конечно, существовало хирургическое с «покоями для чинения операций». Внутри хирургического больные размещались по тяжести случаев и стадиям лечения — соответственно, в наружном, внутреннем и бандажном отделениях. Еще при Петре здесь были созданы Госпитальная школа, готовившая лекарей в основном для армии, лекарственный огород и медицинская библиотека. В анатомическом театре неоднократно производил вскрытия сам любознательный император.
Хотя лефортовский лечебный комплекс считают старейшим из сохранившихся, его первые деревянные и каменные здания заменены новыми одновременно с возведением Голицынской и Шереметевской больниц. К тому времени уже «военный», госпиталь в первую очередь привлекает внимание Павла I: магистр Мальтийского ордена госпитальеров стремится исправить упущения матери в деле больничного строительства. Тогда-то и начинает складываться современный облик медицинского городка: замечательный мастер классицизма, архитектор Еготов строит центральное здание с портиками но фасаду вдоль Госпитальной улицы. При этом госпиталь становится клинической базой Медико-хирургической академии, учрежденной по Павлову же указу.
Действительно, трагическая и одиозная фигура «гатчинского» императора, кроме как освобождением москвичей от тягостного военного постоя, была украшена в их глазах еще и лаврами «социальной помощи», которую тот начал оказывать им с самого юного возраста. Когда девятилетний цесаревич тяжело заболел, он дал обет основать больницу, и скоро, в самом деле, поправившись, просил, «чтобы ее императорское величество позволили ему в Москве под его именем учредить свободную больницу» (1763).
Наилучшим для таковой местом сочли усадьбу близ Данилова монастыря, имение генерал-прокурора Глебова, отобранное у него за казнокрадство — так что подновленные помещения этого частного дома вместили сначала всего 25 коек. Через три года, с постройкой большого деревянного здания, их число увеличилось до пятидесяти, после чего больница стала более соответствовать своему значению.
Из списка главных врачей больницы невозможно не выделить славного Федора Петровича Гааза, который, в частности, освобождает специальные «две кровати с полным прибором, с тем, чтобы на сии кровати принимать внезапно упавших, переломивших ноги или раздавленных».
Наряду с этим, недостаток мест вынуждал расширяться, и вдова основателя предпринимает здесь, наконец, серьезное строительство. Глава крупнейшего в России благотворительного общества, императрица Мария Федоровна заказывает Казакову главный корпус, а знаменитый зодчий создает к 1807 году очередной шедевр. С виду — дворец. Купол в центре — домовая церковь. Крылья слева и справа — палатные отделения. Такова типичная схема больниц первого десятилетия XIX века.
Благотворительность вдовствующей императрицы стала прямым продолжением деятельности царственного «госпитальера»: кроме упомянутого здания Павловской больницы, одновременно с ним возводится подобное же для Мариинской (1806), названной так по имени основательницы (ныне НИИ фтизиопульмонологии ММА; ул. Достоевского, 2).
Аристократия нашла в начинаниях Павла новое поприще для красивых душевных порывов, в результате чего Москва получила Голицынский комплекс (1802; с 1919 года в составе Первой городской клинической больницы; Ленинский просп., 8) и Шереметевскую больницу при Странноприимном доме (1810; ныне НИИ скорой помощи им. Н.В. Склифосовского; Большая Сухаревская пл., 3).
Дивные памятники архитектуры, эти «дворцового типа» госпитали вмещали сравнительно немного больных, отчего проблем оказания лечебной помощи, в частности бедному населению, радикально не решали. Шереметевская и Голицынская больницы первоначально были рассчитаны на 50 человек каждая. В Мариинской, более крупной по тем временам, поместилось 200 кроватей. Правда, через три года после открытия голицынские приемные возможности увеличились до 100 коек, и, таким образом, все три больницы, возникшие в одно десятилетие, до некоторой степени преобразили ситуацию с городским здравоохранением.
Барская и классическая, допожарная Москва еще накрепко связана с XVIII веком. Новым этапам московской больничной жизни после 1812 года будет посвящен следующий очерк.
«Чтоб беспомощным подать руку помощи» — «Чтоб беспомощным подать руку помощи есть не что иное, как долг человечества. Мы, представляя себе ежедневно бываемые здесь примеры, какое великое множество людей обоего пола, а особливо в подлости, восчувствовав в себе прежде легкие болезни, но не имея ни малейшей к излечению в начале помощи, наконец доходят до того, что либо вовсе погибают безвременно, или по малой мере навсегда увечными остаются, а в некоторых прилипчивых болезнях, за неимением особо учрежденных больниц, и здоровые люди заражаются, всеподданнейше просим, чтоб повелено было, по рассмотрению высшего правительства, построить в городе больницы, где бы за пристойную плату, в рассуждении надобного иждивения на содержание таких больниц, обоего пола люди пользованы были, а бедные, неимущие — на казенном содержании».
Екатерина И имела понятие о милосердии, но на ниве стационарного лечения ее благотворительность принесла весьма скромные плоды. — В 1767 на всю М. было лишь два стационара: «Главная гошпиталь» (осн. в 1707; с 1750-х— воен.; совр. Гл. воен. клинич. госпиталь им. Н.Н. Бурденко; Госпитальная пл., 3) и небольшая Павловская б-ца, осн. по обету цесаревича Павла (1763; в 1766 _ 50 коек; совр. 4-я гор. клинич. 6-ца; Павловская ул., 25). Отсутствие б-ц особенно пагубно сказалось во время эпидемии чумы 1771, но и это (не считая врем, чумных б-ц и карантинов) подтолкнуло Екатерину II к учреждению в М. всего одной новой б-цы — Екатерининской («Староекатерининской»), на 150 коек, с богадельней (1775; открыта 19 июня 1776; совр. Моек. обл. н.-и. клинич. ин-т (МОНИКИ); ул. Щепкина, 61/2). Известные больницы-дворцы — новые здания воен. госпиталя (вдоль Госпитальной ул.) и Павловской б-цы, а также Мариинская, Голицынская, Шереметевская — строились уже на рубеже XVIII—XIX вв. ими. Павлом, затем — его вдовой (имп. Марией Федоровной) и, по их примеру, моек, аристократией. Существовали еще, правда, «партикулярные лазареты», к-рых вместе с казенными б-цами в 1808 насчитывалось 14. Лит.: Власов. С. 7—9, 22—23, 38—42, 58—59, 70; Сытин 2. С. 399; МЭ.
Воспитательный (Сиротский) дом в М. (для подкидышей, внебрачных и оставл. по бедности детей) учрежден манифестом Ек. II 1763 по проекту ген.-поручика И.И. Бецкого, личного секр. имп., известного, гл. обр., разработкой и реализацией ее пед. идей; этот моек, «сиропитательный дом» стал первым в ряду подобных (Новгород, основан в 1766, петерб.— в 1770); строился и перво-нач. содержался на частные пожертвования (инициатива самой Ек. II — 100 тыс. руб.; крупнейший вклад — горнозаводчика П.А. Демидова, св. 1 млн. руб.). Здание было заложено в апр. 1764 на участках Васильевского луга и Гранатного двора (автором проекта называют Ю.М. Фельтена) и до 1767 строилось под рук. арх. К.И. Бланка (зап. корпус каре); в 1771—81 стр-во продолжил арх. Я.А. Ананьин, а затем И.М. Ситников, креп. арх. П.А. Демидова, финансировавшего в этот период постройку гл. корпуса; тогда же возникли три флигеля, а позднее — часть предполагавшегося «Окружного строения» и пр. постройки, но полностью проект осуществить не удалось; воет, корпус («квадрат») появился лишь в 1960-х, когда весь комплекс занимала Воен. академия им. Ф.Э. Дзержинского (с 1997 Воен. академия ракетных войск стратегии, назначения им. Петра Великого; Китайгородский пр., 9/5; на ул. Солянку этот огромный участок выходит под №12); церк. главы над гл. корпусом снесены в 1925—28.
Воспитат. дом управлялся Опекунским советом, чьи решения утверждались гл. попечителем (в 1763—92 — И.И. Бецкой); с 1797 вся эта структура, с ее кредитными учреждениями, находилась в ведении Канцелярии имп. Марии Фед. и фактически стала моек, отд. этого ведомства, оказавшись во гл. всех благотворит., мед. и уч. заведений в М., опекаемых императрицей. Кроме пожертвований Воспитат. дом получал на свое содержание V* доходов с театр, зрелищ и от клеймения игральных карт, освобождался от пошлин при заключении контрактов, мог покупать и продавать недвижимость, устраивать лотереи и пр.; по инициативе П.А. Демидова при нем были созданы Ссудная и Сохранная казны (1772), обогащавшиеся за счет ссудно-залоговых операций.
Питомцы Воспитат. дома с 7 лет занимались чтением, письмом, рисованием, основами ремесел (на рус. и нем. яз.); наиб, способные франц., итал. и англ, яз.; с 14—15 лет обучались на ф-ках и в мастерских; в 1772 открыты классы «изящных иск-в», с кон. 1773 домашний т-р (в 1779 пятьдесят воспитанников были взяты в Вольный Рос. т-р К. Книппера в СПб.); в целом, дети получали б.ч. начальное, иногда среднее, образование; нек-рые, по способностям, посылались доучиваться в Демидовское коммерч. уч-ще (открыто в 1772 при Моек, воспитат. доме; с 1799 — в СПб.), Моек, ун-т, АХ и даже за границу; с 1807—08 лат. классы Воспитат. дома готовили мальчиков к поступлению на мед. ф-т Моек, унта, а франц. классы с 1809 выпускали гувернанток; при Воспитат. доме в 1801 открылся Повивальный ин-т для девочек, а в 1826 учреждены ремесл. мастерские, превратившиеся со временем в Имп. техн. уч-ще (совр. Моек. гос. техн. ун-т им. Н.Э. Баумана).
Дет. смертность в Воспитат. доме дала москвичам повод называть его «фабрикой ангелов» (в XVIII в. до однолетнего возраста доживало лишь ок. 10% подкидышей); ситуация значительно улучшилась только во 2-й пол. XIX в. (гл. обр., с введением материн, вскармливания младенцев).
Голицынская больница (совр. Голицын, корпус 1-й гор. клинич. 6-цы; Ленинский прост, 8) — была предназначена для неимущих, соотечественников и иностранцев, и создана на средства, завещанные кн. Д.М. Голицыным; построена (1796—1801; арх. М.Ф. Казаков) на терр. имения баронов Строгановых, купленного спец, иод б-цу в 1795; открыта в 1802 (первонач. на 50 чел.; к 1805— 100 кроватей); душеприказчиком завещателя был, гл. обр., его двоюродный брат кн. А.М. Голицын, ставший и первым дир. б-цы (согласно завещанию, ее директорами могли быть только представители рода Голицыных по прямой линии); в качестве главврачей лечебное учреждение возглавляли профессора Моек, ун-та, а сама б-ца служила клинич. базой мед. ф-та. Центральную часть гл. корпуса занимает домовая церковь-ротонда, интерьер к-рой славится красотой пропорций и декор, отделки (храм во имя св. блгв. царевича Димитрия; в 1918 был закрыт; в 1990 освящен вновь). Справедливо пишут о «дворцово-парковом ансамбле» б-цы (Власов. С. 41); от дороги ее отделяет большой парадный двор, а больничный сад (ныне б.ч. в составе ЦПКиО им. М. Горького) первонач. спускался к Москве-реке, берег к-рой был благоустроен, т.е. превращен в кам. наб. с двумя беседками-ротондами и оградой между ними (сохр.); кроме этих беседок и гл. корпуса с двумя флигелями, в архит. комплекс, состоящий под гос. охраной, входят служебные корпуса б-цы, здания богадельни и картинной галереи, а также фрагменты регулярного парка с обелиском и прудом.
Больницы Павловская (совр. 4-я гор. клинич. б-ца; Павловская ул., 25), Мариинская (ныне НИИ фтизиопульмонологии ММА; ул. Достоевского, 2) и Шереметевская («Странноприимный дом»; ныне НИИ скорой помощи им. Н.В. Склифосовского и Мед. музей; Б. Сухаревская пп., 3) находились в ведомстве учреждений Моек, воспитательного дома, а значит в ведении Канцелярии имп. Марии Фед., их Августейшей Покровительницы. На постройку двух первых вдовствующая имп. выделила часть средств моек. Опекунского совета, т.е. часть доходов Моек, воспитательного дома. Заботы о Павловской б-це она унаследовала от мужа и доверила М.Ф. Казакову постройку нового здания (1802—07; на 100 кроватей). В стр-ве участвовал также арх. ведомства Воспитат. дома И.Д. Жилярди, к-рый одноврем. (1804—06) строил Мариинскую б-цу для бедных на 200 мест, осн. еще в 1802—03 и первонач. устроенную в арендуемом доме; обоснованно считают, что, исключая оригинальные флигели 1805—07, Жилярди использовал проект петерб. аРх- Д- Кваренги, выстроившего в 1803—05 точно такую же б-цу для бедных на Литейном просп. в СПб. (учреждение и сооружение обеих было единым мероприятием; обе по кончине основательницы получили офиц. назв. Мариинские).
Рекламная ссылка: Купить виагру в Москве
Странноприимный дом (Шереметевская б-ца) был основан гр. Н.П. Шереметевым и строился (1792—1810) его креп, архитекторами П.И. Аргуновым, А.Ф. Мироновым и Г.Е. Дикушиным: до 1803 по проекту и под рук. арх. Е.С. Назарова, а после — по присылавшимся из СПб. указаниям Д. Кваренги. Последний был привлечен по кончине любимой жены графа, быв. изв. креп, актрисы П.И. Жемчуговой, и изменил первонач. проект, подчеркнув мем. значение здания как памятника покойной графине. Учреждение Странноприимного дома и его штат (сост. А.Ф. Малиновским, гл. смотрителем приюта) были утверждены имп. Ал-дром I в 1803; открытие богадельни-больницы на 100 чел. увечных и нищих состоялось в июне 1810, на след, год после кончины основателя, и, хотя ее существование было обеспечено соотв. капиталом (до 1917 содержалась на доходы с имений гр. Шереметевых), она все же была передана (очевидно, по малолетству буд. попечителя, гр. Дм. Ник. Шереметева) под управление Опекунского совета Воспитат. дома, т.е. под покровительство имп. Марии Фед.